Секунды три длится пауза. А потом распрямляется Зарька, вылезает водитель, и начинается ор. Глаза красавицы моей мечут молнии, а с губ слетают далекие от литературности фразы о том, как именно надо ездить, куда при этом смотреть и каким именно противоестественным образом был зачат, произведен на свет и проживает жизнь водитель машины.
Водитель, совсем молодой еще мальчишка с принеприятнейшим выражением превосходства на холеном лице, не оставался в долгу, и тоже весьма красочно и на повышенных тонах описывал Заре ее место в социуме, случаи, по которым она может открывать рот и то, каким образом ей следовало бы его благодарить за сохранность ее никчемной жизни.
Признаюсь, я малодушно нагнулась за яблоками, предоставив этой парочке разбираться самим. В конце концов, как–то ж Зарька с мальчиками всю жизнь договаривается. Может и здесь до чего хорошего договорится. А я встряну — и потом окажется, что такого кавалера шикарного помешала ей захомутать.
Впрочем, не особо, чтоб кавалер хомутался. Они так и продолжали орать друг на друга, не выбирая выражений. Видимо, от пережитого стресса. Я уж и яблоки все собрала и в сумку обратно сложила, и подождала немного, разглядывая необычную машину (когда еще такое чудо встретится), а склока все продолжалась. Второй красавчик по–прежнему сидел в пассажирском кресле и откровенно скучал, так же, как и я, не торопясь вмешиваться.
— Идем, Зарин, — потянула ее я. — Ну не наехали же, в самом деле. Нам еще до остановки идти. А пока вы здесь ругаться будете, наш автобус уйдет, жди потом.
— Ну нет! — вывернулась из моей руки Зарька. — Он меня чуть жизни тут не лишил! Вот пусть он нас теперь домой и везет, папенькин сынок безмозглый!
— Да что ты о себе возомнила, сучка подзаборная! Да чтоб я такой грязью машину себе пачкал!
— А сам–то ты кто? Вот если без папочки? Сам что ль ты на машину себе заработал?
— А вот это не твое!..
— Хватит, — пассажир произнес это негромко, но оба спорщика тотчас умолкли. Словно рты у них по команде захлопнулись. А меня словно легким электрическим зарядом ударило, и я, наконец, сообразила взглянуть на него внимательнее. Потому как в первую очередь в глаза бросались все эти вампироманские атрибуты: длиннющие волосы, темные, почти черные, спутанными от быстрой езды прядями небрежно разбросаны по плечам, солнечные очки на глазах, рубаха насыщенного синего цвета с каким–то невероятным серебряным отливом провокационно расстегнута аж до пупа, в вырезе виднеется несколько рядов толстенных цепочек с подвесками сомнительной ценности… А вот если отвлечься от всей этой декорации и взглянуть в лицо… Да, скрытое очками, но все же. Удлиненный волевой подбородок, пухлые чувственные губы, и кожа…такая гладкая–гладкая, словно и не знавшая никогда щетины…не из–за возраста не знавшая, особо молодым–то он, в отличие от спутника, не казался… Ох, светоч, и на кого же мы напоролись?
— Мусик, а ты не забыл, что это моя машина? — мягко так поинтересовался он у мальчишки–водителя, и я уже практически не сомневалась, кто тут главный и насколько главный. А еще — я, почему–то, не могла представить в такой машине Анхена. Или Сэнту, или даже институтского куратора. Было в них что–то…какой–то холодок достоинства, что ли. Даже когда людьми притворялись. До роли распоясавшегося мальчика–мажора они бы не опустились. Наверное. А вот Лоу я себе в такой машине представить могла. Легко. И если передо мной вампир — а он наверняка, ну, почти наверняка, вампир — то из молодых. Из тех, что не любуются. Просто срезают.
— Если девочка хочет покататься — милости просим, — продолжал меж тем хозяин машины, и от его голоса жуткие змеи страха сворачивались у меня в животе. — Садись, красавица. И подружку свою бери — у нас места хватит.
— Нет! — почти выкрикнула я прежде, чем Зарька успела открыть рот. — Мы очень спешим. Простите. До свидания. Нам надо идти.
Пока вампир не представился, у нас есть шанс. Для Зарьки он человек. Значит, надо уводить, пока он не ударил ее своей аурой. Повернувшись спиной к предполагаемому вампиру (а если вампир — то пусть на заколку полюбуется, говорил же мне местный куратор про неприкосновенность частной собственности), взволнованно зашептала Зарьке:
— Заря, уходим, быстро. Мы для них не ровня, здесь любви не будет, — и вновь попыталась ее утащить. Просто за руку, как клещами, схватила и поволокла. Зарька, обалдев от моей настойчивости, подчинилась.
Вот только ушли мы недалеко. Он догнал нас в один прыжок, рассеивая последние мои сомнения и подтверждая худшие страхи.
— Не так быстро, девы, — он заступил нам дорогу, а усмешка на его лице была откровенно хищная, неприятная. — Ты ж хотела покататься, красавица. Так кричала. Мне понравилось, как ты кричала. Такая страстная. Идем, покричишь немного для меня — и он протягивает ей руку.
Светоч, я слишком хорошо знаю, что будет, если он ее коснется! Она почувствует в нем вампира и будет готова на все. А какое там все, учитывая компанию «мусика» и его откровения про «покричишь», даже представлять не хочется. И что, я должна им позволить забрать еще одну мою подругу? Только сблизишься с кем–нибудь, только поверишь, что все плохое позади… Почти не отдавая себе отчета в своих действиях, я делаю резкий шаг в сторону, закрывая собой Заринку, и хватаюсь за протянутую руку. Не ошиблась. Вампир.
— Очень приятно познакомится, Великий, но мы с подругой предпочитаем автобусы. И простите ее за резкость, ваш юный друг напугал ее, она не хотела никого обидеть.
— Ларка, да ты что, совсем сбрендила? — недовольно шепчет мне в волосы Зарька.
— Вот сейчас просто помолчи, ладно? Наговорила уже, — злобно шиплю в ответ.
Сбрендила — не то слово. Тебя пытаюсь у вампира отбить.
— Ты иди, милая, мне чужого не надо, — с легким презрением в голосе вампир забирает у меня свою руку. — А подружку оставь, она с нами едет. Ты ведь не против, красавица?
— Против! — решительно заявляю я.
Удивительно, но Заринка со мной не спорит, видно напряжение мое ей передалось:
— Прости, красавчик, не сегодня. Мне подружке помочь надо.
— А я хочу сегодня, — непреклонно сообщает вампир и оборачивается ко мне, — уйди с дороги, дева.
— Нет! — мою заколку он признал, и на меня не претендует, но Зарька… У нее нет заколки, у нее нет моей невосприимчивости, и она ему глянулась… Что угодно, но не отдам! — Не только вы любите многофигурные композиции, Великий. Авэнэ тоже скучно только со мной. И он весьма интересуется моими подружками. Так что эта — для него, не для вас. Простите.
— Найдешь ему другую. Мне надоели эти игры, — резким жестом он сдергивает очки и упирает в меня взор своих кошачьих глаз мутно–зеленого оттенка, таких знакомо–глубоких, сияющих. — Убирайся.
